В Иркутске продолжаются суды по обвинениям в пытках и сексуальном насилии в отношении десятков заключенных. Некоторые из них и обвиняются в процессе по делу об организации массовых беспорядков в одной из недавно стартовавших региональных колоний. Все это – эхо крупнейшего в России пыточного скандала. У следователей Иркутского СК была возможность продемонстрировать реальный масштаб пыток, но дела о тюремном насилии идут в суды отдельно, и общее количество пострадавших неизвестно. Правозащитники говорят, что никто и не пытался проследить, за чьей командой творилось насилие.
Внимание: в тексте содержатся описания сцен насилия
За последние 13 лет Максим Галяев был в тюрьме гораздо чаще, чем на свободе. Иркутское СИЗО-1 он посещал неоднократно и знал, что несколько камер используются для выбивания показаний. Такая система существует во многих российских тюрьмах: по указаниям оперативников заключенные, которых на тюремном жаргоне зовут разработчиками, годами живут в СИЗО и насилием получают от других зеков признания, которые нужны следователям. В своем фильме год назад Би-би-си подробно рассказывала о поставленной на поток системе пыток в российских тюрьмах.
В прошлый свой приезд в СИЗО-1 Галяев написал таких признаний за 20 эпизодами карманных краж. Этих краж на самом деле он не совершал, кому и зачем понадобились показания, он так и не узнал. Тогда обошлось без серьезного насилия. “Если ты согласен на все, они даже тебя не будут бить, – рассказывает он. – Правда, есть и такие люди, которые над тобой будут сначала издеваться, а только потом ты им напишешь”.
В апреле 2020 года Галяев отбывал свой четвертый срок за кражу, но его возвращение в СИЗО-1 не было плановым. Максима и сотни других заключенных привезли туда из исправительной колонии номер 15, расположенной в соседнем с Иркутским городе Ангарске. За два дня до этого в ИК-15 произошли массовые беспорядки – самый большой инцидент такого рода в российских тюрьмах за последние годы.
Надзиратель вел Галяева по коридору в предназначенную ему камеру. Когда прошли мимо камеры 131, арестант понял, что дела плохи: дальше шли "пресс-хаты". “131 прошли, 130 прошли, 129 прошли, подходим к 128-й. Сотрудник говорит "к камере подходи, вставай к стене". Я к стене встаю, ну руки поднял. Все, сразу же, не разговаривая со мной, открывает дверь. Когда дверь открылась, я увидел сразу Голика”.
Это Голик (Денис Голиков) в свое время в одной из соседних камер заставил Галяева написать 20 признаний в кражах. “Я был очень испуган, понимаю, попал в Голиков, это самая страшная камера у него в тюрьме. К нему боялись уезжать. Возле его камеры падали в обморок, возле его камеры, когда подходили к камере, сразу же порезали себе вены”.
Рядом с Голиковым стоял другой "разработчик" по кличке Махмуд. Галяева затащили в камеру и швырнули на пол. Сотрудник захлопнул за ним дверь.
Бунт в ангарской колонии
Нет проверенных через независимые источники сведений о том, что именно 9 апреля 2020 года стало причиной беспорядков в исправительной колонии номер 15 в Ангарске, в 40 километрах к северу от Иркутска.
Известны только ключевые этапы: вечером 9 апреля конфликт одного из заключенных с надзирателями (якобы во время обыска у него отобрали пачку сигарет, которые были запрещены арестованным сигаретам) перерос в групповой протест части "спецконтингента" из так называемых "блатных" ”, то есть тех, кто в тюремной жизни отказывается придерживаться распоряжений администрации. Некоторые из находившихся на территории колонии заключенных зашли в помещение камерного типа и сломали там решетку.
По одним данным, возмущение группы "блатных" не вышло за пределы их группы, по другим - перекинулось на массу рядовых зэков, и те вышли в изолятор, откликаясь на призывы протестующих. Сообщалось о том, что один из сотрудников, по фамилии Парыгин, был избит заключенными. Часть надзирателей укрылась в кабинетах и так провела ночь.
Один из немногих несомненных фактов: к утру 10 апреля к территории колонии подошел отряд спецназа ФСИН, затем – войска Росгвардии. В колонию приехал начальник ГУФСИН в Иркутской области Леонид Сагалаков. В начале вечера заключенные (многие из них не пошли на работу в тот день) начали выходить из камер на территорию колонии, поскольку раздались слухи, что силовые отряды готовятся к штурму. Раздались призывы в знак протеста массово наносить себе порезы - "раскрываться". Десятки людей порезали руки и животы.
Одно время спецназ и арестанты стояли друг против друга на плацу тюрьмы. Тюремщики и их главный руководитель Сагалаков призвали заключенных сдаваться и возвращаться в жилые помещения. Заключенные не соглашались. Пожарная машина, приехавшая вместе со спецназовцами, начала поливать ряды заключенных. Толпа стала протестовать и бросаться камнями.
В какой-то момент брошенный кем-то кусок уличного бордюра попал Сагалакову в голову. По свидетельству нескольких зэков, разъяренный генерал ФСИН кричал: «Я вас всех буду ***** (сносить). Вы уедете ***** (сноситься)”.
Спецназ пошел в наступление. Часть заключенных рванулась на территорию промзоны ИК-15, спасаясь от избиений.
Пока продолжалось это противостояние, в промзоне начался пожар, уничтоживший почти все имущество и запас пиломатериалов. Проверенных данных о том, кто и зачем начал пожар, нет. Как нет и подтверждения, что там действительно была заготовлена древесина – в махинациях с пиломатериалами руководство колонии подозревали и раньше, не исключают, что пожар мог быть удобным для того, чтобы скрыть продукцию, которая пошла "налево". В обвинительном заключении список имущества, якобы уничтоженного пожаром, занимает 17 страниц. Общий размер ущерба оценили в 63 млн рублей – по балансовой стоимости всего, в том числе и старого, оборудования.
Спецназ прорвался в горящую промзону. Одним из свидетелей прихода спецподразделений был заключен Денис Покусаев, работавший в промзоне в свинарнике. “Это было очень страшно: все горит, и здесь заходит спецназ, – рассказывал он Би-би-си. – Я выхватил телефон у одного осужденного и позвонил домой, это был где-то час ночи. У меня сын, семья, и я попрощался с ними, потому что понимал, что такое спецназ при подавлении бунта – они зашли в полном обмундировании, у них были спецсредства”.
Спецназовцы стали дубинками гнать заключенных из промзоны на плац. Кто-то убегал, многих сбивали с ног и приказывали ползти. При почти нулевой температуре людей избивали, раздевали догола, поливали водой из пожарных машин и укладывали лицом в землю. В этом положении заключенные провели всю ночь с 10 на 11 апреля.
Утром сотни зэков, как они были, в одном нижнем белье, а многих и совсем голых, стали бросать в автозаки. Покусаев говорит, что в автобусы арестанты шли через строй спецназовцев, которые снова били их дубинками. Большую часть заключенных увезли в СИЗО-1 Иркутска. Меньшее, среди которых был и Денис, – в СИЗО-6 Ангарска.
“Когда я на СИЗО-6 прибыл, я был весь синий, – говорит Покусаев. – Синий от побоев. Сзади спина вся избита дубинками, на голове – гематома. И рука сломана”.
"Готов был написать, что убил Клинтона"
В материалах обвинительного заключения в одном из дел о пытках, где Максим Галяев и еще семь человек проходят потерпевшими, речь идет о том, что избивали его "из-за возникшей неприязни". Галяев говорит, что это чушь, поскольку пытки начались сразу и никаких оснований для "неприязни" он дать не мог.
В 128-й камере его связали простынями в обычную для тюремной пытки позу – руки за спину, согнутые в коленях ноги заведены назад. Несколько раз ударили кулаками. "Разработчик" Махмуд приказал ему громко кричать "Я приехала сюда **** (сноситься)". Именно так – в женском роде. Затем перешли к делу. "Разработчиков" интересовали признание Максима в том, как произошел бунт в ИК-15.
Ты поверь, мы любыми путями выдоим из тебя это, передает Галяев слова одного из разработчиков. - "У нас есть "зеленка" на вас от генерала" - так он сказал. Типа, разрешение”. Хозяев 128-й камеры интересовало, кто избил сотрудника Парыгина, кто бросил камень, попавший в голову начальнику УФСИН Сагалакову, кто и курящий в промзоне и кто снимал видео, которые позже оказались у правозащитников.
Я готов был написать, что убил президента Клинтона, я же понимал, что сейчас начнется какая-то жесть. А он говорит: "Нет, ты, наверное, ничего не поняла".
Следующие несколько часов прошли в мучениях, которые только усиливались. Ответ "я не знаю" не принимался - у "разработчиков" был какой-то план, по которому нужно было собрать показания. Сначала Галяева били рулоном туго скрученной бумаги. Затем стали отбивать ступни проволокой. Затем воткнули ручку в ухо. И, наконец, Голик стал загонять иголки под ногти на ногах.
Все это время Галяев старался не говорить лишнего, но какие-то подробности беспорядков на промзоне вспоминал. Они, впрочем, разработчиков не очень интересовали. И это оборачивалось новыми пытками.
Я их вообще не понимал: я им говорю правду, правда их не устраивает. Они меня избивают. Я им говорю ложь – неправда их не устраивает. Они меня избивают. Я думаю, как найти эту золотую середину? Надо просто соглашаться со всем. Тогда я просто начал на все вопросы, на все просто кивать головой, что я все понял, я все, я все готов все написать, все сделать, чего надо”.
К концу дня Галяева развязали и мучить перестали. Показания он писал несколько дней. Иногда в "кормилицу" (окно в дверях камеры) заглядывал сотрудник и подзывал кого-то из разработчиков. После этого "признание" приходилось корректировать.
Так прошла неделя. Максим подумал, что муки на этом кончились.
Председатель начальника ГУФСИН
Летом этого года суд приступил к рассмотрению обвинений против вероятных организаторов массовых беспорядков в ангарской колонии. Огромное дело из 185 томов собрало сотни показаний против 19 заключенных ИК-15. За этим расследованием последуют и другие – следователи продолжают выяснять, кто еще был причастен к насилию и уничтожению тюремного имущества.
Обвинение утверждает, что у подсудимых был заранее разработан план и были распределены роли – поиск сообщников в среде морально неустойчивых заключенных, выявление сотрудничающих с администрацией, вербовка молодых арестантов, контроль за зоной колонии с жестким режимом, контрабанда запрещенных в колонии средств связи, передача грузов и сообщений из помещений в помещения и, конечно, мобилизация заключенных на общие выступления.
“В период времени с декабря 2019 года по 09 апреля 2020 года, в ИК № 15 [следует перечисление имен и прозвищ обвиняемых – Би-би-си], а также другие осужденные, лица которых следствием не установлены, [...] имея схожие моральные основы, пропагандирующие негативное поведение, систему определенных правил преступного поведения, […] не имея желания соблюдать правила, […] не имея желания соблюдать правила, […] не имея желания соблюдать правила, […] не имея желания соблюдать правила, […] ] не имея желания соблюдать правила, […] не имея желания соблюдать установленные правила и обязанности, обязательные для осужденных, отбывающих наказание в исправительной колонии, пренебрегая вышеуказанными правилами и работниками администрации ВК № 15, а также осужденными, вставшими на путь исправления и оказывают помощь администрации колонии по общим вопросам содержания лиц, отбывающих наказание в этом учреждении, и желая пресечь деятельность последних, направленную на формирование в их лицах законопослушных граждан и полноправных членов гражданского общества, а также взорвать нормы и правила поведения, что касаются их поведения.
Документ наполнен предположениями о том, как именно каждый из членов группы готовил и претворял в жизнь преступный план. Отдельно отмечено заключенного, который "разделяет и поддерживает преступные намерения" и якобы швырнул тот же камень. "Умышленно нанес удар фрагментом бетонного бордюра, бросив его в жизненно важную часть тела - главу начальника ГУФСИН России в Иркутской области Сагалакова Л. А., чем причинил ему физическую боль и телесное повреждение", - так описывает уголовное дело это деяние.
Среди других обвинения опирается на показания тех, кто теперь проходят потерпевшими по делам по пыткам, которые творились в СИЗО-6 и СИЗО-1. А три человека – заключенные ИК-15 Гавриш, Колосов и Нефедьев – одновременно являются и обвиняемыми по делу о бунте, и потерпевшими по делу о пытках.
В документальном фильме Би-би-си о тюремных пытках в России адвокат Юлия Чванова, представлявшая интересы Игоря Колосова, рассказывала: “Когда я составляла акты его опроса, я плакала. Передо мной сидел пятидесятилетний мужчина, который рассказывал, как ему в анальное отверстие вставляли [скрученные в рулон] листы бумаги, как их заставляли называть себя женскими именами, как они ничего не ели, не пили, как они взывали о помощи. Никто им не помогал, сотрудники [СИЗО] говорили только, что им нужны свидетельства признания”.
Колосов держался несколько дней, его переводили от одних "разработчиков" к другим. В конце концов, после побоев, голода, изнасилования, швыряния связанным на пол с высоты он все-таки подписал "явку с повинной" и, как утверждает его защиту, оговорил себя, подтвердив версию событий, вошедшую затем в дело о массовых беспорядках. ИК-15.
В конце сентября обвиняемых стало на одного меньше. 26 сентября суд освободил от ареста Алексея Дьяченко по состоянию здоровья. 28 сентября было решено приостановить производство по его делу во время болезни. Через день 35-летний Дьяченко скончался в больнице. Судя по всему, у него был рак, но многочисленные попытки добиться обследования в течение многих месяцев отвергались тюремной администрацией.
Майор с киевлянкой
11 апреля 2020 года Денис Покусаев приехал в СИЗО-6 со сломанной от избиения рукой. Как и многие из доставленных из ИК-15 заключенных, совершенно голы. В первую очередь на новом месте приехавших начали избивать заново.
“То, как били нас на промзоне в 15, это мелочи. В СИЗО-6 избивали и кое-какие дубинки в жопу толкали. Палки от швабр. Были разработчики, были и люди из администрации в масках. Я весь в крови, кричу "у меня рука сломана, бейте в другое место уже!" – вспоминал он.
Побои продолжались весь день, к вечеру арестантов распределили по камерам. Дальше избиения вошли в систему. Занимался этим начальник режима СИЗО-6 майор Василий Луковский. Для побоев он использовал киевлянку, которой обычно на утреннем смотре простукивают камеры, чтобы убедиться в отсутствии подозрительных пустот в стенах.
Как и в СИЗО-1, заключенные писали показания в заведенное следователями дело о массовых беспорядках. Как и в СИЗО-1, у "разработчиков", хозяев камер, уже было представление о том, как выглядят эти показания. “Раздали бумаги, говорят “пишем то-то и то-то, что я скажу”. Потом эти бумажки отправили, и они куда-то поступили. Он [разработчик] потом кричал, что мы написали не то, что он диктовал”, – говорит Покусаев.
Побои, по его словам, продолжались все лето 2020-го.
Прием у Психа
Родственники арестантов, стоявших под стенами СИЗО-1 в Иркутске, говорили, что в первые дни после того, как туда перевезли арестантов из «пятнашки», над стенами стоящего в самом центре города следственного изолятора раздавался довольно ощутимый вой. В каждой из камер под контролем "разработчиков" находились одновременно несколько людей, которых пытали.
Правозащитники считают, что через пытки прошли многие десятки, а возможно, и сотни заключенных из ИК-15. В 2021 году сам тогдашний директор ФСИН Калашников заявил, что установлены имена 75 человек, пострадавших от пыток в иркутских СИЗО. Но не все прошедшие через пытку сообщили о них адвокатам и правозащитникам, и сейчас точно определить количество пострадавших нельзя.
Непросто оценить даже точное количество официально признанных потерпевшими по делам о тюремных пытках в иркутских СИЗО. Летом 2021-го 14 однотипных дел о пытках были объединены в одно производство. Но через год СК в Иркутске решил, что их нужно расследовать раздельно. Теперь в суды они идут, объединенные только фамилиями разработчиков и номерами камер, где происходили пытки.
Би-би-си обратилась в СК в Иркутской области с вопросом о том, чем руководствовалось следствие, сначала сводя вместе, а затем разъединяя однотипные дела. На момент публикации этого материала ответа не последовало.
Сейчас в одном из Иркутских районных судов продолжаются заседания по делу о пытках 11 человек, которых пытали в камере 421 СИЗО-1 "разработчики" Славгородский, Оленников, Курбатов и Гагарин. В другом аналогичном процессе рассматриваются события в камере 127, где находился известный прессовщик Алексей Говорин по прозвищу Псих и три помогавших ему заключенных – Шадрин, Картопольцев и Разум. Здесь в списке пострадавших восемь человек. И среди них – Максим Галяев.
В 127-ю камеру Галяев попал в мае 2020-го, вскоре после возвращения из тюремной больницы, где лежал с воспалением легких. У него был статус "склонного к нападению на сотрудников", и потому конвоир вел его коридором в наручниках. Как следует по протоколу, арестант вошел в наручниках в камеру.
Дальше протокол не действовал: конвойный не стал снимать наручники из-за "кормушки" - окошка в дверях. Говорин закричал своим помощникам, чтобы несли простыни, Максима снова связали. Куском проволоки Псих разомкнул наручники, и только после этого из-за кормушки в дверях сотрудник их забрал.
“Они меня уже ждали, – рассказывает Галяев. – Псих говорит “давайте баллон”. Сопротивляться, естественно, я не могу, руки связаны, ноги связаны. Я в одних трусах. Он стащил с меня трусы, ну, ему принесли баллон, стащил с меня трусы, полил баллон там, я не знаю чем, шампунем, ну что-нибудь такое. И ввел этот баллон в анальное отверстие около 5-6 раз туда-сюда. Сделал это и говорит: сейчас тебе развяжу руки, будешь писать”.
Как выяснилось, то, что Галяев уже написал под диктовку прессовщиков Голика и Махмуда в соседней камере, почему-то не понадобилось. Максим попытался было возразить, но дискуссия угрожала новыми мучениями.
Несмотря на боль от изнасилования баллоном, Галяев сумел заполнить четыре листа бумаги новыми воспоминаниями. Вдруг его оглушили сзади ударом двухлитровой пластиковой бутылки, наполненной водой. "Псих подскакивает ко мне, кричит на всю глотку "давай быстрее, баба, ты что мне тут мозги ****" Я дальше пишу, у меня в глазах от удара все троится, я быстрее, быстрее пишу.
Затем хозяин камеры лег на кровать и стал читать написанное признание. Ему не понравилось, что Галяев не признался в том, что сжег швейное производство на промзоне ИК-15. "Он говорит: "До этого за тебя здесь в камере написал человек, что ты сжег швейное производство". Я ему говорю, этому Психу, пусть его приведут сюда и он мне в глаза подтвердит, что я сжег этот швейный цех», – вспоминает Галяев.
Попытка объясниться обернулась еще более жестоким надругательством. “Ему кто-то преподнес веник, кто – не знаю. И он то же самое, только уже с веником сделал. Веник заходил рукояткой наполовину, но я уже прямо в груди ощущал эту рукоятку. Меня прямо там разорвали. Я три недели потом сходить в туалет не мог – у меня просто кровь оттуда уходила”, – рассказывает Максим Галяев.
В апреле 2020-го в этой камере "неустановленным следствием веником" изнасиловали восемь человек. Формулировка "испытал физическую боль и нравственные страдания" повторяется 32 раза - прокуратура копирует эту фразу в материалах обвинения против четырех подсудимых "разработчиков".
Впоследствии я узнал, что всем пятнашечным этот Псих засовывал веник. Всем, кто ехал через его камеру. То есть все – из-за веника”, – говорит Галяев.
Через два дня после пыток в камере 127 его повели на допрос к следователю. "Ты чего такой избитый?" – удивился сотрудник СК. Галяев изложил все то, чего добивался от него разработчик Говорин.
Изнасилование под наблюдением сотрудников
В СИЗО-6 в Ангарске, согласно материалам уголовного дела, во время изнасилований присутствовали сами тюремщики – упомянутый уже начальник режимного отдела Василий Луковский и его заместитель Дмитрий Бароян.
В материалах уголовного дела говорится: “В амбаре Стасюк А.М. и Рещиков В.М. стали […] избивать, избивали сразу же при входе, бросали на пол, потом поднимали и заставляли писать объяснения по поводу бунта под диктовку. В амбаре на полу лежал осужденный N [фамилия потерпевшего удалена редакцией] сильно избит, руки и ноги были связаны, был гол, лицо было опухшим от побоев, была кровь. Также в амбаре за столом сидел сотрудник по фамилии Бароян. Далее Стасюк Е.М. вводил в анальное отверстие N рукоять от швабры, от чего последний сильно кричал. Вышеуказанные действия происходили в присутствии и по указанию сотрудника ФКУ СИЗО-6 ГУФСИН России по Иркутской области Барояна Д. А. […] Кроме того, он слышал разговор Стасюка Е.М., Барояна Д. А., во время которого Бароян Д. А. говорил, что с N. нужно поработать, то есть ему нужно придать низкий статус, то есть сделать "петухом" […] Также Стасюк Е.М. бил N электрическим током посредством обнаженных проводов, подключенных к электрической сети. Вышеуказанные действия происходили в присутствии и по указанию заместителя начальника отдела режима и надзора ФКУ СИЗО-6 ГУФСИН России по Иркутской области Барояна Д. А.”
“N подтвердил ранее данные показания, объяснив, что в один из дней мая 2020 года в утреннее время их всю камеру № 61 повели на флюорографию. Перед ней их завели в прогулочный двор, а именно его, Х и [трех других заключенных, фамилии удалены редакцией]. В прогулочном дворе их растащили вдоль стены, Луковский В.В. наносил удары по разным частям тела, избивал киевлянкой, после этого Анисков А.М. вытащил его на центр прогулочного двора и, ударив несколько раз, поставил на колени. Затем позвал Х и заставил последнего снять штаны, там самым Х обнажил свой половой член. Далее Анисков А.М. взялся за голову N и стал с силой притягивать его лицом к половому члену Х. Он стал сопротивляться, уперся руками в ноги Х. В этот момент Луковский В.В. ударил по его рукам киевлянкой, в результате чего он уперся в упор лицом в половой член Х. После этого их вывели из прогулочного двора и повели на флюорографию”.
Это несколько параграфов по обвинительному выводу на 300 с лишним страниц, где упоминаются побои, изнасилования, пытки электрическим током. Пострадавшими числятся девять заключенных, привезенных из колонии номер 15.
Два года назад с видео, в котором один из пострадавших, Евгений Юрченко, пересчитывал истязания, творившиеся в СИЗО-6, началась сага с расследованием массовых пыток. Какое-то время Юрченко оставался единственным свидетелем пыток, находившихся на свободе. Два года назад он снова попал в тюрьму. До сих пор большинство десятков пострадавших продолжают отсиживать свои сроки, доступ адвокатов и правозащитников к ним затруднен.
Василий Луковский и Дмитрий Бароян – единственные сотрудники иркутского управления ФСИН, которым предъявлены обвинения в преступлениях сексуального характера. Вместе с ними под суд пошли шесть заключенных-“разработчиков” из СИЗО-6. Этот процесс находится в самом начале. Год Луковский находился под стражей, но в начале 2023 был переведен под домашний арест.
В "пресс-дом" на профилактику
В конце мая в Иркутске был вынесен приговор о пытках заключенного Кежика Ондара. Это дело было закончено раньше многих других – пытки, подвергшиеся заключенному из Тувы, выглядят ужасными даже на фоне остальных мучений, доставшихся заключенным из ИК-15.
В СИЗО-1 пятеро "разработчиков" – Курбатов, Гагарин, Славгородский, Непомнящих и Оленников – требовали от Ондара признаться в поджогах на территории промзоны ИК-15 и в убийстве. Сначала его избивали и подвешивали на растянутых простынях. Потом – били током. Под конец изнасиловали кипятильником, который затем включили. Кипятильник лопнул в прямой кишке Ондара, покалечив заключённого.
Подсудимые получили сроки от 10 до 11 лет, суд также назначил компенсацию потерпевшему в полумиллионе от каждого из них. Следившие за этим процессом правозащитники отмечают, что во время приговора "разработчики" были озадачены, потому что до последнего надеялись на то, что их связь с тюремщиками поможет избежать длительных сроков. В настоящее время их защита готовит апелляцию на решение суда.
Параллельно продолжался процесс над пятью сотрудниками СИЗО-1. Слушания были закрыты из-за рассмотрения каких-либо вопросов, составляющих государственную тайну. Известно только, что суд завершился в августе приговором на пять лет заключения для бывшего начальника оперуправления Максима Вольфа и сроками на четыре года для старшего оперуполномоченного Андрея Мелентьева, младшего инспектора дежурной группы Максима Данчинова, дежурного помощника начальника изолятора Евгения Шадаева Андрея Москвитина.
Обвинение им было выдвинуто по третьей части статьи 286 (превышение должностных полномочий, повлекшее тяжкие последствия). Но, по сути, сотрудников СИЗО обвиняли только в том, что они направили заключенного Ондара в камеру, где содержали "прессовщиков", формально находившихся под следствием. Тем самым они нарушили регламент, запрещающий смешивать в одних помещениях подследственных и уже осужденных.
На самом деле эта практика в российских тюрьмах используется повсеместно: "разработчиков" возвращают в СИЗО из колоний под предлогом проведения каких-то следственных действий, и они могут находиться там месяцами.
Аналогичный процесс, где среди потерпевших числятся 24 заключенных из ИК-15, продолжается сейчас по обвинениям, выдвинутым против бывшего начальника СИЗО-1 Игоря Мокеева и его заместителя Антона Самары. Мокеев обвиняется в том, что он разрешил своим подчиненным переводить заключенных из одних камер в другие без письменного согласования и нарушил положения закона о содержании подследственных и осужденных.
Как отмечает следствие, затем в отношении каждого из заключенных были совершены преступления посредством насильственных действий сексуального характера. В каждом из 24 эпизодов говорится, что это “стало возможным ввиду превышения своих должностных полномочий со стороны начальника СИЗО-1 Мокеева И.Р. и привело в дальнейшем к размещению потерпевшего в указанную камеру, инициированное, согласованное и организованное с нарушением установленного порядка и вышеуказанных норм”.
Похожее обвинение – в потере контроля над происходящим в СИЗО, которое привело к преступлениям против потерпевших, выдвинуто и заместителю начальника Антону Самаре. Процесс по делу Мокеева и Самары закрыт из-за упоминания об изнасилованиях, подвергшихся потерпевшим.
В деле против Мокеева и Самары говорится, что заключенных из ИК-15 переводили в другие камеры "в целях профилактики правонарушений". И констатируется, что после короткого времени там совершались преступления. Но почему? Ответы на этот вопрос нужно искать в расследованиях, формально никак не связанных с делом против начальства тюрьмы. Да и там написано только: "на почве личных неприязненных отношений".
Многие из упомянутых по следственному делу сотрудников СИЗО продолжают оставаться на своих местах. ГУФСИН в Иркутской области не ответил на вопрос Би-би-си о том, была ли проведена по ним хотя бы служебная проверка.
Корпоративная солидарность
На самом деле в свидетельских показаниях против “разработчиков” можно найти указания на то, что исполнители пыток руководствовались мотивами значительно конкретнее, чем “личная неприязнь”.
Заключенный Донской, сидевший в камере 127, контролируемой «разработчиком» Говорином, рассказал: «В один из дней апреля 2020 года, в вечернее время, оперативные сотрудники Федюнин К.А. и Верещак А.А. позвали к себе Говорина А.В. и о чем-то с ним побеседовали. После чего Говорин А.В. подошел к Шадрину М.В., Картопольцеву Ю.С. и Разума В.С., и они стали о чем-то разговаривать, связывать простыни в жгуты, которые становились наподобие веревки. После отбоя в ночное время к ним стали заводить осужденных из ИК-15. В течение всего месяца в камеру переводились осужденные из ИК-15, в отношении которых также применялось насилие по отработанной схеме”.
Из этих показаний видно, что обсуждали как раз подробности той же "профилактики правонарушений", которая была отмечена в обвинении против руководителей СИЗО-1. Но следствие по делу о самих пытках координация усилий между тюремщиками и палачами не заинтересовала.
Как ни заинтересовало и то, что было конечной целью насилия. Заключенный Егоров, находившийся в камере 127 в момент, когда там мучили Максима Галяева, рассказал следователю: «Увидел, как Галяев М.В. сидел и писал, как выяснилось, писал он объяснения по поводу бунта […] Когда Галяев М.В. написал объяснение, его прочитал "Псих" и сказал, что его это объяснение не устраивает.
Следователи не стали выяснять, что именно Говорин-Псих хотел видеть в признаниях и почему выбивал их из Галяева изнасилованиями. Вопросы Би-би-си к СК в Иркутской области о том, почему следствие не обратило внимание на эту сторону дела, на момент публикации остаются без ответа.
Правозащитник Петр Курьянов, координирующий юридическую помощь пострадавшим от пыток в Иркутске и Ангарске, говорит, что без привлечения следователей из центрального аппарата СК в Москве добиться реального расследования невозможно.
«Первый отдел иркутского СК расследует массовые беспорядки, а третий их отдел – пытки, – объясняет он. – Они коллеги на корпоративах и дружат семьями, в одной курилке курят, на совещаниях, на каких-то праздниках – вместе. Они коллеги, они не один год вместе трудятся. И что, третий отдел, занимающийся пыткой, будет возбуждать дело о принуждении к показаниям? Это же развал всего дела, над которым трудятся их коллеги! Ну нет, конечно, они не будут этого делать”.
Би-би-си задала вопрос руководству СК в Иркутской области: очевиден ли конфликт интересов в том, как расследуют два дела – о бунте в колонии и о пытках в СИЗО? Ответ на этот вопрос на момент публикации материала нет.
Не смотрите наверх
Адвокат Платон Ананьев, представляющий одного из потерпевших в процессе о пытках и одного из обвиняемых по делу о массовых беспорядках, уверен, что у следствия были все возможности установить, что заключенных пытали по прямому указанию тюремщиков, а те руководствовались указаниями, которые дал начальник регионального отдела ФСИН.
Такой попытки никто не предпринял. Даже при том, что заявляется, что 20 человек слышали, что [глава иркутского ГУФСИН] Сагалаков говорит "вы все будете изнасилованы". Это все проходит мимо ушей. Даже сами разработчики говорят, что было прямое указание, им сотрудники сказали: вам – зеленый свет. Тот же Голиков об этом говорил в интервью ”.
По словам адвоката, на продолжающихся слушаниях по делу о пытках в СИЗО-1 представители потерпевших поднимают этот вопрос, но пока суд и обвинения избегают ответов. Это же якобы не является частью процесса. Да, прокуроры обещают, что напишут рапорт, что будет проведена проверка, но на этом все останавливается”, – говорит Ананьев. Он, однако, не оставляет надежды на то, что поведение тюремщиков, прекрасно осведомленных о совершаемых преступлениях, будет оценено судом.
Максим Галяев уволился в конце декабря 2021 года, но через несколько недель его снова арестовали по обвинению в уличной краже. Какое-то время он провел под домашним арестом, но затем меру пресечения изменили, и в середине 2022 года его отправили в СИЗО. То же СИЗО-1, где за два года до того его пытали.
Сначала увещеваниями, затем угрозами его убеждали отказаться от показаний, данных по делу о пытках. Знакомый арестант, связанный с оперативниками, пообещал перевод в удобную для Галяева камеру. Это обещание было выполнено. Но вскоре на очной ставке с одним из сотрудников СИЗО в присутствии следователя Максим заявил о давлении, показав записку, в которой ему напоминали о необходимости изменить показания. В отместку из общей камеры его перевели в одиночку, где он и оставался до конца ареста. В середине этого года его уволили под обязательство появляться на регулярные проверки.
Пока Галяев ездил из СИЗО на судебные заседания, давление продолжалось. Как-то в одном фургоне, но на разные судебные заседания, его везли вместе с разработчиком Махмудовым (прозвище Махмуд). Тот в очередной раз посоветовал Максиму отказаться от показаний. Галяев заявил в суде, что на него оказывают давление. Флора Мурашова, глава Куйбышевского районного суда Иркутска, которая ведет процесс в отношении руководителей СИЗО-1, заявила, что это к делу не относится.
Еще как касается, уверен Галяев. Он подчеркивает, что допрос свидетелей по пыткам ясно демонстрирует сотрудничество тюремных надзирателей и прессовщиков. “Мотив преступления был – незаконное дознание. Это однозначно, это уже подтвердилось в суде. Мы задавали вопросы о незаконном дознании, об участии в этом сотрудников. С кем, например, "разработчик" Говорин общался? И потом – у нас в камере Колосов [один из потерпевших по делу о пытках и обвиняемый по делу о бунте] три дня лежал в камере связанный. Даже на проверке. Вы представляете, заходят ли на проверку сотрудники утром. Это почти все – начальник корпуса, комендант корпуса, оперативный сотрудник!
Все это, считает он, вполне могло бы превратиться в новые обвинения руководителям СИЗО в пособничестве совершению преступлений. Впрочем, пока не превратилось.
Галяев пересказывает показания, данные Колосовым: однажды утром в камеру зашел оперативник и спросил "разработчика" Голикова, жив ли еще Колосов. Голиков толкнул связанного и ответил: "Жив". "Ну что, вы поработали с ним?" – спросил оперативник.
Также проигнорировали положение еще одной жертвы пыток – заключенного Лемова, рассказывает правозащитник Петр Курьянов. Лемова, равно как Колосова и многих других, избивали и насиловали в камере. Так же группа утренней проверки, которая состояла из сотрудников СИЗО, равнодушно посмотрела на лежащего на полу связанного человека и вышла. “Они, тупо сговорившись, просто видели связанного и избитого Лемова, но не отреагировали. Вот их нужно привлекать к ответственности. Они не привлечены”.
“Абсолютно точно обошли тех, кто непосредственно подходил к кормушке, кто давал указания этим разработчикам. Кто их подбивал, кто формировал, кого куда перевести и какие кому тексты писать, – говорит Курьянов. – То есть тех сотрудников, которые были причастны к этому напрямую”.
Руслан Лемов должен был выйти из тюрьмы 9 октября, но за неделю до этого ему предъявили обвинения в организации массовых беспорядков в ИК-15. Это произошло при расследовании материалов, выделенных в отдельное производство по основному делу по “бунту”. До этого никаких вопросов к Лемову не возникало, и Курьянов уверен, что это месть правоохранительной системы за то, что потерпевший добивается наказания тех, кто руководил пытками.
Очередное заседание по делу руководителей СИЗО-1 прошло в среду. Судья Флора Мурашова удалила правозащитника Курьянова из заседаний и отказывает в ходатайстве восьми потерпевших о его привлечении как официального представителя – так, как это сделано в Ангарске, где судят сотрудников СИЗО-6. Ходатайство Максима Галяева о том, чтобы сделать процесс открытым там, где жертвы тюремного насилия не возражают против огласки фактов, она тоже отклонила. Галяев заявил судье отвод. Судья отвода не взяла.
Суд перенесли… в СИЗО
Процесс массовых беспорядков в ИК-15 начался в Иркутском областном суде 22 августа этого года, но внезапно, якобы из-за малой вместимости судебного зала, его перенесли в СИЗО-1 – именно туда, где пытали большинство из обвиняемых "бунтовщиков".
В то же время, ссылаясь на загруженность проходной следственного изолятора, судья ограничил количество присутствующих только участниками процесса и их представителями. Формально процесс оставался открытым, но журналисты и наблюдатели на него попасть не могли.
После протестов адвокатов и активистов допуск для СМИ и наблюдателей открыли хотя бы в теории, а защитникам подсудимых разрешили – несмотря на ограничение СИЗО – проносить в зал заседания ноутбуки, а не под две сотни томов бумажного уголовного дела. Слушания будут продолжаться как минимум до конца этого года.
Как говорит адвокат Платон Ананьев, российская юстиция может и не найти противоречий в том, что часть показаний против обвиняемых собрана у тех, кто в эти дни проходит потерпевшим по делам о пытках и заявляет, что из них выбивали данные, нужные следователям.
Он допускает, что даже если суд подтвердит показания одного из его подзащитных по делу о тюремном изнасиловании и осудит насильников-“разработчиков”, в другом суде, где тот же человек сидит на скамье подсудимых по делу о бунте, позиции обвинения это никак не поколеблено.
“На это всячески закрывают глаза, – говорит адвокат. – Типа: “Ну да, это другой процесс. Чего вы хотите и что из того, что вы говорите, что вас пытали в связи с тем, что это было прямое указание выбить показания. Это ваша позиция по делу о бунте, чтобы избежать уголовной ответственности”.
Пока в обвинительном заключении против тех, кого следствие считает организаторами массовых беспорядков, кратко отмечено, что с предъявленными обвинениями они согласны лишь частично, а давать какие-либо объяснения не хотят, ссылаясь на статью 51 Конституции. Это произошло после того, как обвиняемые отказались от показаний, данных под пыткой. Но совершенно не мешает обвинению внести на рассмотрение те же, первоначальные признания, считает юрист.
Когда дойдет его очередь, Максим Галяев намерен заявить в суде о массовых беспорядках, что его показания недопустимы, поскольку были получены под пыткой. Он тоже не исключает, что суд все равно обратится к первоначальным показаниям, которые были выбиты силой.
Недавно его опросил следователь по делу, которое продолжает поиски причастных к бунту в ИК-15. “Он начинает читать мне мои старые свидетельства. Я ему говорю "этого не было", "это меня заставили написать", "вот этого не было и этого, этого человека меня заставили оклеветать". Он сидел, сидел и говорит: "Давай тогда сделаем так: в начале допроса напишем, что данные тобой показания ты признаешь частично", - говорит Галяев. Он подписывать что-либо отказался и пошел совещаться с адвокатом.
Но таких свидетельств, как у него, в суде по поводу "бунта" - тысячи. Не все они были получены под пыткой, допускает правозащитник Петр Курьянов. Но все были даны в состоянии страха. “Били напоказ, насиловали и пытали напоказ. Ты сидишь в камере, у тебя за стенкой сидят всяческие Голики, Махмуды и другие. Ты знаешь, что за соседней стенкой кошмар. И тебе говорят: слушай, вот нужные свидетельства, давай опишем вот так-то. И пишутся вообще без малейшего сопротивления необходимые показания”.
И часть тех, кого пытали ради нужных следствию признаний, теперь вернулись в иркутское СИЗО-1. На слушаниях подсудимые сидят в двух наспех сваренных клетках. На заседание их ведут тюремщики, и некоторые из них хорошо помнят, как три с половиной года назад эти арестанты лежали связанными в пресс-хатах совсем недалеко от зала суда.
